Катаев В. - Святой колодец - (отрывок), (читает автор)
Святой колодец - Повесть, 1965 год
Поэма-путешествие по закоулкам разума и сердца, по разным городам и континентам, по любви и ненависти, по прошлому и даже будущему, густо приправленная снами и метафорами. На страницах повести мы встретимся не только с десятком разных людей, но, например, и с настоящим говорящим котом, который умер, не сумев выговорить слово «неоколониализм»...
Валентин Петрович Катаев (16 [28] января 1897г., г. Одесса - 12 апреля 1986г., г. Москва) - русский советский писатель, поэт, киносценарист и драматург, журналист, военный корреспондент. Главный редактор журнала «Юность» (1955-1961). Герой Социалистического Труда (1974).
Звукорежиссёр - Л. Должников.
Редактор - Е. Лозинская.
Иллюстрации:
В.Катаев
P. S.:
Когда в 1967 году на страницах журнала «Новый мир» появился «Святой колодец» Валентина Катаева, это было большой неожиданностью для читателя. Уже не одно поколение выросло вместе с героями повестей и романов В. Катаева «Время, вперед!», «Белеет парус одинокий», «Хуторок в степи», «Зимний ветер», «Катакомбы». И вот перед нами новое качество катаевской прозы. В «Святом колодце» мастерство писателя повернулось иной гранью, одновременно вобрав в себя все то лучшее, что было накоплено его художественным опытом, - пластичность и точность слова, достоверность впечатления, глубину исторического осмысления действительности. Как известно, писатели бывают разные. Некоторые всю свою творческую жизнь работают в одном русле, развивая одну тему, при всем многообразии вариаций сохраняя единство стиля. Другие - и к ним принадлежит замечательный художник слова Валентин Катаев - не успокаиваются, не создают себе канона, не трепещут перед собственной традицией, а наоборот, весело и непринужденно ниспровергают ее; не идут на поводу у собственного успеха, оставляют его эпигонам, начиная все заново, экспериментируя, пробуя свои силы, словно воплощая за долгую и активную творческую жизнь не одно, а несколько поколений писателей. Говорят, что какая-то кибернетическая машина подтвердила, что «Илиада» и «Одиссея» написаны одним и тем же лицом. Полагаю, что машина могла сломаться, если бы в неё одновременно заперфорировали «Время, вперёд !» и «Святой колодец». Жанр книги определить весьма сложно. Размышления или ежедневные дневниковые записи. Или фантастика. Воспоминания. Или путевые заметки. Или роман. Это книга всего, книга судьбы, жизни, перелома. Книга-зеркало, в которой отразился новый, непривычный Катаев. Писатель призывает читателя к сотворчеству, к напряженному внутреннему диалогу, к работе мысли и воображения. Форма поворотного, «ключевого» для В. Катаева романа «Святой колодец» фрагментарна и осколочна и в то же время цельна, объединена идеей о быстротекущем времени, которое может остановить и заставить жить вечно лишь художественная истина. Искусство торжествует, преодолевая хаотичность, раздробленность отдельных явлений, проникая в сущность изображенного Катаев ведет нас по достоверным и вместе с тем таинственным дорогам-лабиринтам своего воображения, сухо комментируя свою почти избыточную живопись - возвращая из сферы образов на грешную землю: «Святой колодец» - название небольшого родничка вблизи станции Переделкино Киевской железной дороги, возле которого я обдумывал эту книгу и размышлял о своей жизни». Это суховатое удостоверение - справка, заверенная печатью «истинности происшедшего». А происходит в книге, название жанра которой мы не отыскали (да и отыскать его невозможно), размышление о жизни, размышление художника, передающего нам свое новое восприятие мира с невольным чувством страха - а вдруг не поймут ? - и сбивающегося на объяснение, мнимо-простодушное отступление, ироничные «поддавки» с читателем: «Я это все описываю так подробно потому, что теперь у меня совсем исправилось зрение, я давно уже не носил очков и видел все поразительно точно и далеко, как в юности...» Поразительно точно увидена В- Катаевым подробность в «Святом колодце». Вот он описывает сирень; «Мы не уставая восхищались оттенками её кислей, густо-фиолетовыми, почти синими, лилово-розовыми, воздушными и вместе с тем такими грубо материальными, плотными, что их хотелось взять в руки и подержать, как гроздь винограда или даже, может быть, как кусок какого-то удивительного строительного материала». Подробность в книге - художественное кредо, материал и одновременно эстетический идеал. Наконец, искомый жанр книги - цепь подробностей как цепь превращений. Подробность - метафора, метаморфоза вещи; подробность - жизнь, дыхание материального мира. И пишет эту подробность В. Катаев как бы у нас на глазах - размышляя, сравнивая, прищуриваясь, оценивая. «Вместе с тем», «или даже, может быть», «можно сказать» - эти выражения колебания, обдумывания постоянно сопровождают нас по книге. «Кто мне вернет пропавшее время ?» - спрашивает автор, а сам, между прочим, только этим и занимается, возвращая его не только себе, но и нам, его слушателям. «Моруа утверждает, что нельзя жить сразу в двух мирах - действительном и воображаемом. Кто хочет и того и другого - терпит фиаско. Я уверен, что Моруа ошибается: фиаско терпит тот, кто живет в каком-нибудь одном из этих двух миров; он себя обкрадывает, так как лишается ровно половины красоты и мудрости жизни», - утверждает В. Катаев. Мир действительный и мир воображаемый соединяются в «Святом колодце» через простой сюжетный ход: рассказчику делают перед операцией наркоз, и он видит фантастические, но исполненные конкретных подробностей сны - цветные, живые, плотные, весомые. В этих снах повествование о недавнем пребывании в США, детали нью-йоркского или хьюстонского образа жизни перемежается сатирическими гротескными портретами «знакомых» рассказчика, попавших в плен к вещи, предмету (Козловичи). Смешной и одновременно устрашающий образ человека-дятла, лизоблюда, карьериста и подхалима с водевильной фамилией Прохиндейкин вдруг сменяет грустный и живой голос поэта Осипа Мандельштама. Принципы поэтического монтажа сюжетно организуют эту на первый взгляд хаотическую, калейдоскопическую массу осколков, обрывков, фрагментов действительного и воображаемого миров. В. Катаев неназойливо, но с достаточной долей твердости учит нас открывать в жизни неожиданные пласты. Его новая проза стоит на ином эстетическом основании, нежели известные строки поэта - «Сотри случайные черты, и ты увидишь - мир прекрасен…» Прояви случайные черты - так велит нам это новое зрение, к которому мы начинаем привыкать, надев катаевские окуляры, преображающие серую, незаметную случайность, которая мгновенно ускользнула бы от нас, как мышь, - в cверкающую художественную подробность, деталь оправленную мастерским словом. Снайперское зрение автора не украшает предмет, но усиливает его качества. В. Катаев предложил читателю в этой книге иную систему ценностей: то, что нам кажется вечным и незыблемым, может оказаться смешным и нелепым; нелепое же - очнуться грандиозным и полным величия. Ценность жизни не только в крупных завоеваниях, идеалах и достижениях, но и в сиюминутных проявлениях, в хрупких мгновениях, - эту мысль отстаивает само построение книги, где, например, осуществлено архитектоническое равновесие между описанием розового куста и описанием первой любви рассказчика. Книга В. Катаева материалистична в прямом смысле этого слова, писатель сумел закрепить в материале слова нечто невыразимое и неуловимое - запах жизни: аромат солнечного света, скрип морского песка под ногой девушки, жар южного полудня, сумерки парижского предместья, пустоту гарлемской воскресной улицы. В. Катаев не подчиняет жизнь сюжетной схеме, а доверяет действительности и ищет истину внутри неё. ...Наукой, как это ни странно, до сих пор точно не определено - что же такое литература. Границы её зыбки и подвижны, и порой она включает в себя и письмо, и дневник, и репортаж. Валентин Катаев - из тех, кто не успокаивается в отведённых ему классической традицией границах сюжетного повествования, а всё время нарушает их, завоевывая для литературы все новые и новые области. Он - первопроходец, бесстрашно препарирующий свое видение мира, для того чтобы глубже познать человека, его психологию, ценности его духовного мира. В. Катаев - врач, ставящий эксперимент на себе. В случае удачного исхода обогащается человечество... - Наталья Иванова -
Поэма-путешествие по закоулкам разума и сердца, по разным городам и континентам, по любви и ненависти, по прошлому и даже будущему, густо приправленная снами и метафорами. На страницах повести мы встретимся не только с десятком разных людей, но, например, и с настоящим говорящим котом, который умер, не сумев выговорить слово «неоколониализм»...
Валентин Петрович Катаев (16 [28] января 1897г., г. Одесса - 12 апреля 1986г., г. Москва) - русский советский писатель, поэт, киносценарист и драматург, журналист, военный корреспондент. Главный редактор журнала «Юность» (1955-1961). Герой Социалистического Труда (1974).
Звукорежиссёр - Л. Должников.
Редактор - Е. Лозинская.
Иллюстрации:
В.Катаев
P. S.:
Когда в 1967 году на страницах журнала «Новый мир» появился «Святой колодец» Валентина Катаева, это было большой неожиданностью для читателя. Уже не одно поколение выросло вместе с героями повестей и романов В. Катаева «Время, вперед!», «Белеет парус одинокий», «Хуторок в степи», «Зимний ветер», «Катакомбы». И вот перед нами новое качество катаевской прозы. В «Святом колодце» мастерство писателя повернулось иной гранью, одновременно вобрав в себя все то лучшее, что было накоплено его художественным опытом, - пластичность и точность слова, достоверность впечатления, глубину исторического осмысления действительности. Как известно, писатели бывают разные. Некоторые всю свою творческую жизнь работают в одном русле, развивая одну тему, при всем многообразии вариаций сохраняя единство стиля. Другие - и к ним принадлежит замечательный художник слова Валентин Катаев - не успокаиваются, не создают себе канона, не трепещут перед собственной традицией, а наоборот, весело и непринужденно ниспровергают ее; не идут на поводу у собственного успеха, оставляют его эпигонам, начиная все заново, экспериментируя, пробуя свои силы, словно воплощая за долгую и активную творческую жизнь не одно, а несколько поколений писателей. Говорят, что какая-то кибернетическая машина подтвердила, что «Илиада» и «Одиссея» написаны одним и тем же лицом. Полагаю, что машина могла сломаться, если бы в неё одновременно заперфорировали «Время, вперёд !» и «Святой колодец». Жанр книги определить весьма сложно. Размышления или ежедневные дневниковые записи. Или фантастика. Воспоминания. Или путевые заметки. Или роман. Это книга всего, книга судьбы, жизни, перелома. Книга-зеркало, в которой отразился новый, непривычный Катаев. Писатель призывает читателя к сотворчеству, к напряженному внутреннему диалогу, к работе мысли и воображения. Форма поворотного, «ключевого» для В. Катаева романа «Святой колодец» фрагментарна и осколочна и в то же время цельна, объединена идеей о быстротекущем времени, которое может остановить и заставить жить вечно лишь художественная истина. Искусство торжествует, преодолевая хаотичность, раздробленность отдельных явлений, проникая в сущность изображенного Катаев ведет нас по достоверным и вместе с тем таинственным дорогам-лабиринтам своего воображения, сухо комментируя свою почти избыточную живопись - возвращая из сферы образов на грешную землю: «Святой колодец» - название небольшого родничка вблизи станции Переделкино Киевской железной дороги, возле которого я обдумывал эту книгу и размышлял о своей жизни». Это суховатое удостоверение - справка, заверенная печатью «истинности происшедшего». А происходит в книге, название жанра которой мы не отыскали (да и отыскать его невозможно), размышление о жизни, размышление художника, передающего нам свое новое восприятие мира с невольным чувством страха - а вдруг не поймут ? - и сбивающегося на объяснение, мнимо-простодушное отступление, ироничные «поддавки» с читателем: «Я это все описываю так подробно потому, что теперь у меня совсем исправилось зрение, я давно уже не носил очков и видел все поразительно точно и далеко, как в юности...» Поразительно точно увидена В- Катаевым подробность в «Святом колодце». Вот он описывает сирень; «Мы не уставая восхищались оттенками её кислей, густо-фиолетовыми, почти синими, лилово-розовыми, воздушными и вместе с тем такими грубо материальными, плотными, что их хотелось взять в руки и подержать, как гроздь винограда или даже, может быть, как кусок какого-то удивительного строительного материала». Подробность в книге - художественное кредо, материал и одновременно эстетический идеал. Наконец, искомый жанр книги - цепь подробностей как цепь превращений. Подробность - метафора, метаморфоза вещи; подробность - жизнь, дыхание материального мира. И пишет эту подробность В. Катаев как бы у нас на глазах - размышляя, сравнивая, прищуриваясь, оценивая. «Вместе с тем», «или даже, может быть», «можно сказать» - эти выражения колебания, обдумывания постоянно сопровождают нас по книге. «Кто мне вернет пропавшее время ?» - спрашивает автор, а сам, между прочим, только этим и занимается, возвращая его не только себе, но и нам, его слушателям. «Моруа утверждает, что нельзя жить сразу в двух мирах - действительном и воображаемом. Кто хочет и того и другого - терпит фиаско. Я уверен, что Моруа ошибается: фиаско терпит тот, кто живет в каком-нибудь одном из этих двух миров; он себя обкрадывает, так как лишается ровно половины красоты и мудрости жизни», - утверждает В. Катаев. Мир действительный и мир воображаемый соединяются в «Святом колодце» через простой сюжетный ход: рассказчику делают перед операцией наркоз, и он видит фантастические, но исполненные конкретных подробностей сны - цветные, живые, плотные, весомые. В этих снах повествование о недавнем пребывании в США, детали нью-йоркского или хьюстонского образа жизни перемежается сатирическими гротескными портретами «знакомых» рассказчика, попавших в плен к вещи, предмету (Козловичи). Смешной и одновременно устрашающий образ человека-дятла, лизоблюда, карьериста и подхалима с водевильной фамилией Прохиндейкин вдруг сменяет грустный и живой голос поэта Осипа Мандельштама. Принципы поэтического монтажа сюжетно организуют эту на первый взгляд хаотическую, калейдоскопическую массу осколков, обрывков, фрагментов действительного и воображаемого миров. В. Катаев неназойливо, но с достаточной долей твердости учит нас открывать в жизни неожиданные пласты. Его новая проза стоит на ином эстетическом основании, нежели известные строки поэта - «Сотри случайные черты, и ты увидишь - мир прекрасен…» Прояви случайные черты - так велит нам это новое зрение, к которому мы начинаем привыкать, надев катаевские окуляры, преображающие серую, незаметную случайность, которая мгновенно ускользнула бы от нас, как мышь, - в cверкающую художественную подробность, деталь оправленную мастерским словом. Снайперское зрение автора не украшает предмет, но усиливает его качества. В. Катаев предложил читателю в этой книге иную систему ценностей: то, что нам кажется вечным и незыблемым, может оказаться смешным и нелепым; нелепое же - очнуться грандиозным и полным величия. Ценность жизни не только в крупных завоеваниях, идеалах и достижениях, но и в сиюминутных проявлениях, в хрупких мгновениях, - эту мысль отстаивает само построение книги, где, например, осуществлено архитектоническое равновесие между описанием розового куста и описанием первой любви рассказчика. Книга В. Катаева материалистична в прямом смысле этого слова, писатель сумел закрепить в материале слова нечто невыразимое и неуловимое - запах жизни: аромат солнечного света, скрип морского песка под ногой девушки, жар южного полудня, сумерки парижского предместья, пустоту гарлемской воскресной улицы. В. Катаев не подчиняет жизнь сюжетной схеме, а доверяет действительности и ищет истину внутри неё. ...Наукой, как это ни странно, до сих пор точно не определено - что же такое литература. Границы её зыбки и подвижны, и порой она включает в себя и письмо, и дневник, и репортаж. Валентин Катаев - из тех, кто не успокаивается в отведённых ему классической традицией границах сюжетного повествования, а всё время нарушает их, завоевывая для литературы все новые и новые области. Он - первопроходец, бесстрашно препарирующий свое видение мира, для того чтобы глубже познать человека, его психологию, ценности его духовного мира. В. Катаев - врач, ставящий эксперимент на себе. В случае удачного исхода обогащается человечество... - Наталья Иванова -
 |
 |
 |
 |
|
 |
   |
|
|
|
 |
|
|
|
|
 |
|
|
|
|
