Сорокин Георгий - Здравствуйте ,Александр Блок (театр одного актера муз. М.Брохес)
Книги обычно питают самостоятельно. А еще их можно слушать. И прозу, и стихи. В добрые старые времена садились вечерами всей семьей в гостевой вокруг большого стола под абажуром, открывался том, и затевалось традиционное чтение вслух, для всех. Слушать очень интересно, потому что можно закрыть глаза, и звучащие строки складываются в почти осязаемые картины.» Традиция, увы, уже уходящая, благодаря телевизионной «экспансии». Однако не¬изменно первые свои книги мы узнаем именно с голоса — мамы ли, бабушки. Между книгою и тобою — добрый посредник, проводник.
Вы скажете, что такое бывает лишь в детстве. Но ведь и сегодня мы с охотою идем на выступления мастеров зву¬чащего слова, ставим пластинки с их записями на проигры¬ватель, хотя, казалось бы, зачем — книга-то рядом, на пол¬ке, руку протянуть. А в том-то и дело, что здесь у нас есть интересный посредник.
Один из таких замечательных посредников — народный артист РСФСР Георгий Сорокин. В числе его чтецких программ — стихи Владимира Маяковского, лирика Марины Цветаевой, философский роман Михаила Булгакова «Мастери Маргарита». Сколь непохожие произведения, и сколь верно удается каждый раз Георгию Сорокину передать слушателям высокий полет стиха и могучую поступь прозы. А это непросто, ведь в чтении стихов, и прозы есть свои особенности, свои тайны. Главное здесь — способность максимально вжиться в образную систему писателя, проникнуться его мироощущением, попытаться понять его как бы изнутри. (Не¬даром же на подготовку каждой программы у артиста уходит около года, а то я больше). И когда внимаешь бессмертным стихам А.Блока в исполнении Георгия Сорокина — понимаешь, чувствуешь: они пережиты им глубоко и чутко. Восприятие поэзии сугубо индивидуально, интимно — оно зависит и от уровня личности, и от склада ума и души, и от возраста, наконец (потому-то одни и те же стихи мы порой воспринимаем по-разному), оттого и разные артисты преподнесут нам их по-своему, предложат свое прочтение.
Мы знаем, как читал своя стихи сам Александр Блок: существуют свидетельства современников, чудом уцелели немногочисленные драгоценные записи на восковых валиках старого фонографа. Должен ли артист пытаться имитировать авторское чтение? Отнюдь. Ведь копия всегда неизбежно бледнее оригинала.
Владимир Яхонтов, например, читал стихи Маяковского, не пытаясь подделаться под характерную манеру исполнения самого поэта, и Георгий Сорокин не читает блоковские строки «под Блока».
Читать Блока можно всю жизнь, иперед нами постепенно будут открываться все новые и новые грани, глубины, оттенки мысли и настроения. Слушая их в исполнении Георгия Сорокина, мы поднимаемся на несколько ступенек по лестнице восприятия прекрасного — артист помогает вам это сделать.
Сорокин бережен к слову поэта, но бережность эта, по счастью, не переходит в самоцель, в однобокое упоение звукописью и ритмикой, самою формою. Духовное содержание поэзии Блока — вот что важно для него в первую очередь, вот что он стремится поведать слушателю. И при этом — никакой аффектации, никакой чрезмерности. Так, например, бессильно-трагическое «я пригвождён к трактирной стойке» Георгий Сорокин читает без ненужного надрыва, ему нет необходимости прибегать к лобовому приему; чем сдер¬жаннее передает он горькую эмоцию грустных блоковских строк — тем драматичней они звучат.
Верный «показатель» чуткости исполнителя к произведению — это правда интонации. Строгая нежность и трезвая отстраненность, сдержанная боль и умная ирония, высокая романтика и плоть реализма — эти и другие оттенки Григория Сорокин передает нам точно и определенно. Вот хотя бы стихотворение «Над озером»: здесь задумчивая беседа с вечернем озером, «вздохи сосен и воды» и насмешливый гротеск при виде дачного пошляка «с ногами, завернутыми в трубочки штанов», а дальше тихое утро в томные строки письма трагической актрисы...
А какое богатство интонаций открывает Георгий Сорокин в поэме «Двенадцать»! Полифоничность ее звучания выражена актером свободно и ярко. Он мгновенно и точно входит в роли, так что в многоголосье «Двенадцати» то и дело возникают моментальные портреты; злобного вещуна предвещающего гибель России, грешной Катьки, красногвардейца Петрухи... Это, по сути дела, моментальные перевоплощения, коротенькие и емкие роли.
Таким образом мы как бы находим ключ к пониманию
творческого метода Георгия Сорокина: в его исполнении часто присутствует актерское начало. Те, кто слышали его блоковскую программу (да не только ее) на эстраде, могли в этом убедиться еще полнее. Выступления Сорокина — всегда законченный моноспектакль со своим сюжетом, пусть не лежащим на поверхности, но прочитывающийся достаточно явно и определенно. В исполнении блоковского цикла со сцены Сорокин привносит романтические реалии быта, являющиеся одновременно многозначными символами, согласующимися со стихами Блока не столько прямолинейно, «сюжетно», сколько метафорически. Совсем простые предметы - небольшой женский портрет «В простой оправе», бокал вина, томик стихов — выступают здесь не только как бытовые аксессуары. Их на¬значение, во-первых, способствовать артисту войти в роль, а, во-вторых, через, так сказать, «видеоряд» дать зрителю-слушателю более полное толкование этой, условно говоря, роли.
В грамзаписи мы лишены возможности видеть, как Геор¬гий Сорокин исполняет стихи Блока. И тем труднее его задача: единственный «рабочий инструмент» здесь — голос. И еще на помощь приходит сестра поэзии — музыка: от Блока и Брамса до народных мелодий. Точные подключения музыкальных фрагментов к чтению возвышают наш эмоциональный настрой. Музыка как бы рифмуется со звучащими стихами, и в результате возникает сплав нераздельный к проникно¬венный. Какое, например, существенное значение имеет му¬зыка, когда Георгин Сорокин исполняет «Двенадцать» или «Незнакомку»…
Помимо стихов артист включил в программу фрагменты воспоминаний об Александре Блоке. Благодаря этому образ поэта предстает перед нами полнее, воспоминания как бы комментируют и дополняют звучащие стихотворения.
Поэзия обладает удивительным свойством — собеседо¬вать с каждым наедине. Наедине — и не обязательно один на один с томиком стихов, а даже в большом зале, где локоть к локтю сотни слушателей, и все же каждый — наедине. Вот и чтение Георгия Сорокина оставит нас наедине с поэзией Блока. Стоит только поставить эту пластинку на диск проигрывателя и слушать...
Вы скажете, что такое бывает лишь в детстве. Но ведь и сегодня мы с охотою идем на выступления мастеров зву¬чащего слова, ставим пластинки с их записями на проигры¬ватель, хотя, казалось бы, зачем — книга-то рядом, на пол¬ке, руку протянуть. А в том-то и дело, что здесь у нас есть интересный посредник.
Один из таких замечательных посредников — народный артист РСФСР Георгий Сорокин. В числе его чтецких программ — стихи Владимира Маяковского, лирика Марины Цветаевой, философский роман Михаила Булгакова «Мастери Маргарита». Сколь непохожие произведения, и сколь верно удается каждый раз Георгию Сорокину передать слушателям высокий полет стиха и могучую поступь прозы. А это непросто, ведь в чтении стихов, и прозы есть свои особенности, свои тайны. Главное здесь — способность максимально вжиться в образную систему писателя, проникнуться его мироощущением, попытаться понять его как бы изнутри. (Не¬даром же на подготовку каждой программы у артиста уходит около года, а то я больше). И когда внимаешь бессмертным стихам А.Блока в исполнении Георгия Сорокина — понимаешь, чувствуешь: они пережиты им глубоко и чутко. Восприятие поэзии сугубо индивидуально, интимно — оно зависит и от уровня личности, и от склада ума и души, и от возраста, наконец (потому-то одни и те же стихи мы порой воспринимаем по-разному), оттого и разные артисты преподнесут нам их по-своему, предложат свое прочтение.
Мы знаем, как читал своя стихи сам Александр Блок: существуют свидетельства современников, чудом уцелели немногочисленные драгоценные записи на восковых валиках старого фонографа. Должен ли артист пытаться имитировать авторское чтение? Отнюдь. Ведь копия всегда неизбежно бледнее оригинала.
Владимир Яхонтов, например, читал стихи Маяковского, не пытаясь подделаться под характерную манеру исполнения самого поэта, и Георгий Сорокин не читает блоковские строки «под Блока».
Читать Блока можно всю жизнь, иперед нами постепенно будут открываться все новые и новые грани, глубины, оттенки мысли и настроения. Слушая их в исполнении Георгия Сорокина, мы поднимаемся на несколько ступенек по лестнице восприятия прекрасного — артист помогает вам это сделать.
Сорокин бережен к слову поэта, но бережность эта, по счастью, не переходит в самоцель, в однобокое упоение звукописью и ритмикой, самою формою. Духовное содержание поэзии Блока — вот что важно для него в первую очередь, вот что он стремится поведать слушателю. И при этом — никакой аффектации, никакой чрезмерности. Так, например, бессильно-трагическое «я пригвождён к трактирной стойке» Георгий Сорокин читает без ненужного надрыва, ему нет необходимости прибегать к лобовому приему; чем сдер¬жаннее передает он горькую эмоцию грустных блоковских строк — тем драматичней они звучат.
Верный «показатель» чуткости исполнителя к произведению — это правда интонации. Строгая нежность и трезвая отстраненность, сдержанная боль и умная ирония, высокая романтика и плоть реализма — эти и другие оттенки Григория Сорокин передает нам точно и определенно. Вот хотя бы стихотворение «Над озером»: здесь задумчивая беседа с вечернем озером, «вздохи сосен и воды» и насмешливый гротеск при виде дачного пошляка «с ногами, завернутыми в трубочки штанов», а дальше тихое утро в томные строки письма трагической актрисы...
А какое богатство интонаций открывает Георгий Сорокин в поэме «Двенадцать»! Полифоничность ее звучания выражена актером свободно и ярко. Он мгновенно и точно входит в роли, так что в многоголосье «Двенадцати» то и дело возникают моментальные портреты; злобного вещуна предвещающего гибель России, грешной Катьки, красногвардейца Петрухи... Это, по сути дела, моментальные перевоплощения, коротенькие и емкие роли.
Таким образом мы как бы находим ключ к пониманию
творческого метода Георгия Сорокина: в его исполнении часто присутствует актерское начало. Те, кто слышали его блоковскую программу (да не только ее) на эстраде, могли в этом убедиться еще полнее. Выступления Сорокина — всегда законченный моноспектакль со своим сюжетом, пусть не лежащим на поверхности, но прочитывающийся достаточно явно и определенно. В исполнении блоковского цикла со сцены Сорокин привносит романтические реалии быта, являющиеся одновременно многозначными символами, согласующимися со стихами Блока не столько прямолинейно, «сюжетно», сколько метафорически. Совсем простые предметы - небольшой женский портрет «В простой оправе», бокал вина, томик стихов — выступают здесь не только как бытовые аксессуары. Их на¬значение, во-первых, способствовать артисту войти в роль, а, во-вторых, через, так сказать, «видеоряд» дать зрителю-слушателю более полное толкование этой, условно говоря, роли.
В грамзаписи мы лишены возможности видеть, как Геор¬гий Сорокин исполняет стихи Блока. И тем труднее его задача: единственный «рабочий инструмент» здесь — голос. И еще на помощь приходит сестра поэзии — музыка: от Блока и Брамса до народных мелодий. Точные подключения музыкальных фрагментов к чтению возвышают наш эмоциональный настрой. Музыка как бы рифмуется со звучащими стихами, и в результате возникает сплав нераздельный к проникно¬венный. Какое, например, существенное значение имеет му¬зыка, когда Георгин Сорокин исполняет «Двенадцать» или «Незнакомку»…
Помимо стихов артист включил в программу фрагменты воспоминаний об Александре Блоке. Благодаря этому образ поэта предстает перед нами полнее, воспоминания как бы комментируют и дополняют звучащие стихотворения.
Поэзия обладает удивительным свойством — собеседо¬вать с каждым наедине. Наедине — и не обязательно один на один с томиком стихов, а даже в большом зале, где локоть к локтю сотни слушателей, и все же каждый — наедине. Вот и чтение Георгия Сорокина оставит нас наедине с поэзией Блока. Стоит только поставить эту пластинку на диск проигрывателя и слушать...
 |
 |
 |
 |
|
 |
   |
|
|
|
 |
|
|
|
|
 |
|
|
|
|
