Межелайтис Эдуард - Мир просится в мой стих (Чит.авт и др.поэты)
...Мир просится в мой стих
ЭДУАРДАС МЕЖЕЛАЙТИС.
Избранные стихотворения
Сторона 1 — 25.19
Выступление К. Симонова
Человек. Руки. Сердце
(переводы Б. Слуцкого)
Любовь (перевод С. Куняева)
Читает автор
Колокол
Речитатив Ратничеле
(переводы Ю. Левитанского)
Читает Юрий Левитанский
Пепел
(перевод М. Алигер)
Читает Маргарита Алигер
Голубоглазая скала
(перевод К. Симонова)
Читает Константин Симонов
Сторона 2 — 25.30
Двадцатый (перевод С. Кирсанова)
Читает Армен Джигарханян
Я так мал еще
(перевод Ю. Левитанского)
Читает Геннадий Бортников
Баллада о дереве
(перевод Л. Мартынова)
Читает Армен Джигарханян
Сумерки Врубеля
(Сирень. Демон. Ночное. Пан)
(перевод Л. Мартынова)
Читает Геннадий Бортников
Воспоминания
(перевод А. Межирова)
Ни словечком теперь не обмолвлюсь
(перевод Л. Мартынова)
Читает Армен Джигарханян
Иллюзия (перевод Б. Окуджавы)
Читает Геннадий Бортников
Составитель И. Грачева.
Режиссер Т. Заборовская
Звукорежиссер Н. Ганецкая.
Редактор Н. Кислова
Большая поэзия — это отнюдь не повседневное, а особое отношение поэта к миру, к людям, к природе. Поэт не должен копировать природу, он должен бого¬творить ее. Он не должен описывать прекрасный восход или закат, он должен творить гимны солнцу. О женщине поэт не может только писать (пусть пишет о ней беллетрист). Поэт должен создать женщину, как создал ее в своих сонетах Петрарка. Такую поэзию (гимны души!) дано создавать не каждому. Во имя поэзии следует отказаться от очень многого и посвятить себя только служению ей.
В стихотворении человек должен обращаться к человеку. Тогда все станет на свои места. А когда мы начинаем говорить вообще, не видя перед собой слушателя, тогда — прощай, Поэзия, тогда начинаются риторика, общие фразы, элоквенция. Поэт может оживить и опоэтизировать предметы и явления мира лишь одним способом: пропустив их, словно сквозь фильтр, через свое «я». Необходима индивидуальность: личность, которую в данном случае представляет поэт, говорит с другой личностью...
Я часто думаю о читателе. К какому поколению принадлежит он? Что совершил он в жизни? И что должен еще совершить? Каково его место в жизни? Чем занят он? Что думает? О чем мечтает? Поэт обязан все это знать... Если ты не будешь чувствовать своего читателя, он тоже не поймет тебя. Кто он — твой читатель? Разве это не лирический герой всего твоего творчества? Если мысли, поведение, вся жизнь твоего лирического героя совпадут с жизнью твоего читателя, тогда у тебя не будет оснований жаловаться.
У каждого поколения поэтов — свой лирический герой и, следовательно, свой читатель, идущий в ногу с лирическим героем поэта. Их объединяют условия, в которых сообща жили и формировались поэты и их читатели. Сама жизнь связала их крепким узлом. Когда я перестаю ощущать прочный контакт со своим читателем, мне становится печально. Понимаю, что мой лирический герой свернул в сторону от той дороги, по которой идет читатель. И говорит лирический герой совсем не то, что хочет услышать читатель. А без общения со своим читателем я жить не могу. Жизнь и деятельность лишится смысла.
Зачем нужна поэзия? Помогает ли она кому-нибудь? Все великие поэты мучаются, словно безумцы, мечтая о совершенном, духовно чистом, благородном человеке..
С другой стороны, что стало бы, исчезни в мире поэзия, музыка, живопись? Кто облагородил бы человека? Поднял его? Боролся бы за него? Человек оставался бы варваром, рабом примитивных инстинктов. Вечный дикарь, он свирепствовал бы в окружающем его мраке. Что ж, воздействие поэзии не мгновенно, не непосредственно, но — капля за каплей и камень точит… Человеческое сознание идет вперед медленными шагами, чувства тоже совершенствуются не вдруг, мало-помалу, незаметно.
Но все-таки идет человек вперед, становится чище, мудрее, прекраснее. И поэтому стоит учить его чувствовать, совершенствовать душу. Пусть порой охватывает поэта разочарование (увы, это бывает), пусть, умирая, сетует он, что напрасно прожил жизнь, что не удалось ему совершить ничего хорошего. На самом де¬ле это не так: труд его — малая капля, но, сливаясь с другими каплями, она смывает с человека каменный панцирь варварства...
Два предмета будоражат сегодня воображение поэтов и стимулируют их творчество: Космос и Человечество. Но космос фантастически велик, он подавляет своей
безграничностью. На фоне космоса становится ясным ничтожность этого макового зернышка — человека. Наконец, космос вызывает печаль, боль, настраивает
кое-кого пессимистически. Человек же постоянно ищет выхода из боли, печали, одиночества (космос — абстрактная бесконечность, человек — конкретная пылинка). Ищет спасения. Его взгляды прикованы к звёздной дали. Там пытается он найти ответы на множество вопросов. Там черпает какую-то трудно осязаемую, трудно объяснимую радость и, приобщившись к ней. Испытывает подъём, ликование, счастье. Космос полон тайн. Человека манят и влекут его бесконечные пространства, он, быть может, никогда не сможет побывать там, и не сумеет познать. Космос — это перспектива. Человечество надобно еще бороться. Пока что конгломерат миллиардов отдельных клеток, отторгает людей. Их надо объединять, создать единое пространство.
Э. Межелайтис
ЭДУАРДАС МЕЖЕЛАЙТИС.
Избранные стихотворения
Сторона 1 — 25.19
Выступление К. Симонова
Человек. Руки. Сердце
(переводы Б. Слуцкого)
Любовь (перевод С. Куняева)
Читает автор
Колокол
Речитатив Ратничеле
(переводы Ю. Левитанского)
Читает Юрий Левитанский
Пепел
(перевод М. Алигер)
Читает Маргарита Алигер
Голубоглазая скала
(перевод К. Симонова)
Читает Константин Симонов
Сторона 2 — 25.30
Двадцатый (перевод С. Кирсанова)
Читает Армен Джигарханян
Я так мал еще
(перевод Ю. Левитанского)
Читает Геннадий Бортников
Баллада о дереве
(перевод Л. Мартынова)
Читает Армен Джигарханян
Сумерки Врубеля
(Сирень. Демон. Ночное. Пан)
(перевод Л. Мартынова)
Читает Геннадий Бортников
Воспоминания
(перевод А. Межирова)
Ни словечком теперь не обмолвлюсь
(перевод Л. Мартынова)
Читает Армен Джигарханян
Иллюзия (перевод Б. Окуджавы)
Читает Геннадий Бортников
Составитель И. Грачева.
Режиссер Т. Заборовская
Звукорежиссер Н. Ганецкая.
Редактор Н. Кислова
Большая поэзия — это отнюдь не повседневное, а особое отношение поэта к миру, к людям, к природе. Поэт не должен копировать природу, он должен бого¬творить ее. Он не должен описывать прекрасный восход или закат, он должен творить гимны солнцу. О женщине поэт не может только писать (пусть пишет о ней беллетрист). Поэт должен создать женщину, как создал ее в своих сонетах Петрарка. Такую поэзию (гимны души!) дано создавать не каждому. Во имя поэзии следует отказаться от очень многого и посвятить себя только служению ей.
В стихотворении человек должен обращаться к человеку. Тогда все станет на свои места. А когда мы начинаем говорить вообще, не видя перед собой слушателя, тогда — прощай, Поэзия, тогда начинаются риторика, общие фразы, элоквенция. Поэт может оживить и опоэтизировать предметы и явления мира лишь одним способом: пропустив их, словно сквозь фильтр, через свое «я». Необходима индивидуальность: личность, которую в данном случае представляет поэт, говорит с другой личностью...
Я часто думаю о читателе. К какому поколению принадлежит он? Что совершил он в жизни? И что должен еще совершить? Каково его место в жизни? Чем занят он? Что думает? О чем мечтает? Поэт обязан все это знать... Если ты не будешь чувствовать своего читателя, он тоже не поймет тебя. Кто он — твой читатель? Разве это не лирический герой всего твоего творчества? Если мысли, поведение, вся жизнь твоего лирического героя совпадут с жизнью твоего читателя, тогда у тебя не будет оснований жаловаться.
У каждого поколения поэтов — свой лирический герой и, следовательно, свой читатель, идущий в ногу с лирическим героем поэта. Их объединяют условия, в которых сообща жили и формировались поэты и их читатели. Сама жизнь связала их крепким узлом. Когда я перестаю ощущать прочный контакт со своим читателем, мне становится печально. Понимаю, что мой лирический герой свернул в сторону от той дороги, по которой идет читатель. И говорит лирический герой совсем не то, что хочет услышать читатель. А без общения со своим читателем я жить не могу. Жизнь и деятельность лишится смысла.
Зачем нужна поэзия? Помогает ли она кому-нибудь? Все великие поэты мучаются, словно безумцы, мечтая о совершенном, духовно чистом, благородном человеке..
С другой стороны, что стало бы, исчезни в мире поэзия, музыка, живопись? Кто облагородил бы человека? Поднял его? Боролся бы за него? Человек оставался бы варваром, рабом примитивных инстинктов. Вечный дикарь, он свирепствовал бы в окружающем его мраке. Что ж, воздействие поэзии не мгновенно, не непосредственно, но — капля за каплей и камень точит… Человеческое сознание идет вперед медленными шагами, чувства тоже совершенствуются не вдруг, мало-помалу, незаметно.
Но все-таки идет человек вперед, становится чище, мудрее, прекраснее. И поэтому стоит учить его чувствовать, совершенствовать душу. Пусть порой охватывает поэта разочарование (увы, это бывает), пусть, умирая, сетует он, что напрасно прожил жизнь, что не удалось ему совершить ничего хорошего. На самом де¬ле это не так: труд его — малая капля, но, сливаясь с другими каплями, она смывает с человека каменный панцирь варварства...
Два предмета будоражат сегодня воображение поэтов и стимулируют их творчество: Космос и Человечество. Но космос фантастически велик, он подавляет своей
безграничностью. На фоне космоса становится ясным ничтожность этого макового зернышка — человека. Наконец, космос вызывает печаль, боль, настраивает
кое-кого пессимистически. Человек же постоянно ищет выхода из боли, печали, одиночества (космос — абстрактная бесконечность, человек — конкретная пылинка). Ищет спасения. Его взгляды прикованы к звёздной дали. Там пытается он найти ответы на множество вопросов. Там черпает какую-то трудно осязаемую, трудно объяснимую радость и, приобщившись к ней. Испытывает подъём, ликование, счастье. Космос полон тайн. Человека манят и влекут его бесконечные пространства, он, быть может, никогда не сможет побывать там, и не сумеет познать. Космос — это перспектива. Человечество надобно еще бороться. Пока что конгломерат миллиардов отдельных клеток, отторгает людей. Их надо объединять, создать единое пространство.
Э. Межелайтис
 |
 |
 |
 |
|
 |
   |
|
|
|
 |
|
|
|
|
 |
|
|
|
|
